Неточные совпадения
— Мне обедать еще рано, а выпить надо. Я приду сейчас. Ей, вина! — крикнул он своим знаменитым в командовании, густым и заставлявшим
дрожать стекла голосом. — Нет, не надо, — тотчас же опять крикнул он. — Ты домой, так я с тобой пойду.
Протодьякон, как бы напоминая о ценности своего времени, нетерпеливо покашливал, заставляя
дрожать стекла в окнах.
Удар грома пошатнул его, он отступил на шаг в сторону, вытирая виски платком, мигая, — зал наполнился гулом, ноющей
дрожью стекол в окнах, а поверенный Марины, подскочив на стуле, довольно внятно пробормотал...
Самгина ошеломил этот неожиданный и разноголосый, но единодушный взрыв злости, и, кроме того, ‹он› понимал, что, не успев начать сражения, он уже проиграл его. Он стоял, глядя, как люди все более возбуждают друг друга, пальцы его играли карандашом, скрывая
дрожь. Уже начинали кричать друг на друга, а курносый человек с глазами хорька так оглушительно шлепнул ладонью по столу, что в буфете зазвенело
стекло бокалов.
Клим посмотрел на людей, все они сидели молча; его сосед, нагнувшись, свертывал папиросу. Диомидов исчез. Закипала, булькая, вода в котлах; усатая женщина полоскала в корыте «сычуги», коровьи желудки, шипели сырые дрова в печи.
Дрожал и подпрыгивал огонь в лампе, коптило надбитое
стекло. В сумраке люди казались бесформенными, неестественно громоздкими.
Самгин видел, как за санями взорвался пучок огня, похожий на метлу, разодрал воздух коротким ударом грома, взметнул облако снега и зеленоватого дыма; все вокруг
дрогнуло, зазвенели
стекла, — Самгин пошатнулся от толчка воздухом в грудь, в лицо и крепко прилепился к стене, на углу.
Возвратясь в дом, Самгин закусил, выпил две рюмки водки, прилег на диван и тотчас заснул. Разбудил его оглушительный треск грома, — в парке непрерывно сверкали молнии, в комнате, на столе все
дрожало и пряталось во тьму, густой дождь хлестал в
стекла, синевато светилась посуда на столе, выл ветер и откуда-то доносился ворчливый голос Захария...
Дронов встал, держась рукой за кромку стола. Раскалился он так, что коротенькие ноги
дрожали,
дрожала и рука, заставляя звенеть пустой стакан о бутылку. Самгин, отодвинув стакан, прекратил тонкий звон
стекла.
Его разбудили дергающие звуки выстрелов где-то до того близко, что на каждый выстрел
стекла окон отзывались противненькой, ноющей
дрожью, и эта
дрожь отдавалась в коже спины, в ногах Самгина. Он вскочил, схватил брюки, подбежал к ледяному окну, — на улице в косых лучах утреннего солнца прыгали какие-то серые фигуры.
Перед нею — лампа под белым абажуром, две стеариновые свечи, толстая книга в желтом переплете; лицо Лидии — зеленоватое, на нем отражается цвет клеенки; в
стеклах очков
дрожат огни свеч; Лидия кажется выдуманной на страх людям.
Дрожат камни мостовой, звенят
стекла, и содрогаются стены зданий.
Но когда она воротилась, он уже заснул. Она постояла над ним минуту, ковш в ее руке
дрожал, и лед тихо бился о жесть. Поставив ковш на стол, она молча опустилась на колени перед образами. В
стекла окон бились звуки пьяной жизни. Во тьме и сырости осеннего вечера визжала гармоника, кто-то громко пел, кто-то ругался гнилыми словами, тревожно звучали раздраженные, усталые голоса женщин…
Визжала, открываясь, дверь,
дрожали и звенели
стекла, когда ее с шумом захлопывали.
Она говорила с усмешкой в глазах и порой точно вдруг перекусывала свою речь, как нитку. Мужики молчали. Ветер гладил
стекла окон, шуршал соломой по крыше, тихонько гудел в трубе. Выла собака. И неохотно, изредка в окно стучали капли дождя. Огонь в лампе
дрогнул, потускнел, но через секунду снова разгорелся ровно и ярко.
Я отвернулся, прислонился лбом к
стеклу. На черном, мокром зеркале
дрожали огни, фигуры, искры. Нет: это — я, это — во мне… Зачем Он меня? Неужели Ему уже известно о ней, обо мне, обо всем?
Тогда впечатления дня невольно возникали в воображении при неперестающих заставлявших
дрожать стекла в единственном окне звуках бомбардирования и снова напоминали об опасности: то ему грезились раненые и кровь, то бомбы и осколки, которые влетают в комнату, то хорошенькая сестра милосердия, делающая ему, умирающему, перевязку и плачущая над ним, то мать его, провожающая его в уездном городе и горячо со слезами молящаяся перед чудотворной иконой, и снова сон кажется ему невозможен.
Вся Москва от мала до велика ревностно гордилась своими достопримечательными людьми: знаменитыми кулачными бойцами, огромными, как горы, протодиаконами, которые заставляли страшными голосами своими
дрожать все
стекла и люстры Успенского собора, а женщин падать в обмороки, знаменитых клоунов, братьев Дуровых, антрепренера оперетки и скандалиста Лентовского, репортера и силача Гиляровского (дядю Гиляя), московского генерал-губернатора, князя Долгорукова, чьей вотчиной и удельным княжеством почти считала себя самостоятельная первопрестольная столица, Сергея Шмелева, устроителя народных гуляний, ледяных гор и фейерверков, и так без конца, удивительных пловцов, голубиных любителей, сверхъестественных обжор, прославленных юродивых и прорицателей будущего, чудодейственных, всегда пьяных подпольных адвокатов, свои несравненные театры и цирки и только под конец спортсменов.
Она едва видела его в темноте по белой рубашке. Он ощупью отыскал стакан и графин, и она слышала, как
дрожало стекло о
стекло. Она слышала, как большими, громкими глотками пил он воду.
Иногда она пела с такой силой, что — казалось — весь дом
дрожит и гудят
стекла в окне.
Молния блистала почти беспрерывно, и от раскатов грома
дрожали и звенели
стекла в окнах моей комнаты.
Синие и золотые цветы вокруг них, ленты солнечных лучей
дрожат в воздухе, в прозрачном
стекле графина и стаканов горит альмандиновое вино, издали доплывает шелковый шорох моря.
Илья встал, подошёл к окну. Широкие ручьи мутной воды бежали около тротуара; на мостовой, среди камней, стояли маленькие лужи; дождь сыпался на них, они вздрагивали: казалось, что вся мостовая
дрожит. Дом против магазина Ильи нахмурился, весь мокрый,
стёкла в окнах его потускнели, и цветов за ними не было видно. На улице было пусто и тихо, — только дождь шумел и журчали ручьи. Одинокий голубь прятался под карнизом, усевшись на наличнике окна, и отовсюду с улицы веяло сырой, тяжёлой скукой.
Вдруг хлынул дождь, за окном раздался вой, визг, железо крыш гудело, вода,
стекая с них, всхлипывала, и в воздухе как бы
дрожала сеть толстых нитей стали.
За окном раздался могучий удар колокола; густой звук мягко, но сильно коснулся
стёкол окна, и они чуть слышно
дрогнули… Илья перекрестился, вспомнил, что давно уже не бывал в церкви, и обрадовался возможности уйти из дома…
Лампа в руке старика
дрожала, абажур стучал о
стекло, наполняя комнату тихим, плачущим звоном.
Скрипела кровать, и
дрожал тонкий звон ложки о
стекло стакана.
Растаптывая пол тяжёлыми ударами ног, поручик, хлопнув дверью, исчез, оставив за собой тихий звон
стекла висячей лампы и коротенький визг Полины. Яков встал на мягкие ноги, они сгибались, всё тело его
дрожало, как озябшее; среди комнаты под лампой стояла Полина, рот у неё был открыт, она хрипела, глядя на грязненькую бумажку в руке своей.
Темные, сухие губенки болезненно кривились, детский подбородок
дрожал, — я вел его за руку и боялся, что вот он сейчас заплачет, а я начну бить встречных людей,
стекла в окнах, буду безобразно орать и ругаться.
По обыкновению он был одет в татарскую рубаху, и она делала его похожим на старую бабу. Стоял он как бы прячась за угол печи, в одной руке — бутылка водки, в другой — чайный стакан, руки у него, должно быть,
дрожали —
стекло звенело, слышалось бульканье наливаемой влаги.
Пушечный удар.
Дрогнули стекла.
Дымно, парно и душно в землянке, по крыше хлещет дождь. Гудит лес, и откуда-то быстро, как бабья речь, ручьём
стекает вода. Над углями в очаге
дрожит, умирая, синий огонь. Егор достаёт пальцами уголь, чтобы закурить папиросу, пальцы у него
дрожат и лицо дикое.
— Когда здесь, в проезд государя, были маневры, она говорит, что слышала, как
дрожали стекла от пушек, но произносить… я не слыхала ни звука, а тетушка говорит, что она один раз слышала, как Вера грубо крикнула одно слово… но Бог знает, было ли это слово или просто непонятный звук…
Зарево охватило треть неба, блестит в церковном кресте и в
стеклах господского дома, отсвечивает в реке и в лужах,
дрожит на деревьях; далеко-далеко на фоне зари летит куда-то ночевать стая диких уток…
Она уже узнала князя и не отрывала глаз от его фигуры. Трудно описать восторг и страдание, какими светилось ее некрасивое лицо! Ее глаза улыбались и блестели, губы
дрожали и смеялись, а лицо тянулось ближе к
стеклам. Держась обеими руками за цветочный горшок, немного приподняв одну ногу и притаив дыхание, она напоминала собаку, которая делает стойку и с страстным нетерпением ожидает «пиль!»
Брюнетка оглядела комнату, покосилась на мужчину и девочку и, пожав плечами, пересела к окну. Темные окна
дрожали от сырого западного ветра. Крупные хлопья снега, сверкая белизной, ложились на
стекла, но тотчас же исчезали, уносимые ветром. Дикая музыка становилась всё сильнее…